dinni

Гобелен

От тщеты бытия оградясь чередой укреплений,
Созданных в мыслях в камере после пытки,
Он думал о детстве и белом единороге на гобелене.
Который жевал траву - зеленые нитки.

Боже! До чего эта зелень нетленна,
И как нетленны здесь времени превращения.
Сколько лет единорог не сходил с гобелена,
Не зная ни голода, ни пресыщения.

А слева на переплетеньи атласном,
Прекрасная, как похищенная Зевсом Европа,
Стояла девица, вышитая синим и красным,
С букетом из лилий и гелиотропов.

Бесстрашная, она улыбалась не веря,
В то, что эти нити непрочны,
Зная, что ее защита от зверя –
Это лишь ее непорочность.

Содрогалась от смеха большая тюрьма,
И черная тень, стоя на пороге.
Шептала: «Монсеньор, узник сошел с ума,
Он бредил о деве и единороге.»

А смех бежал по коридорам и лестницам,
Разбивая двери, замки и засовы.
Он знал, что больше нет единорогов и девственниц,
Кроме вышитых и нарисованных.

Город

За город, толстый и лысый
Слезами в пустые глазницы
Ушли собаки и крысы,
Ушли деревья и птицы.
Остались лужи и реки.
Остались камень и бронза
С руками, полными снега,
Глазами, полными солнца.

Когда все были моложе.
Ветер гулял по карманам.
Звенела мальчиков кожа
На боевых барабанах.
Насаживать душу на вертел
И перекраивать рай в ад
С руками, полными смерти,
Глазами, полными кайфа.

Ушли старики и младенцы
Вдаль по дорогам разбитым.
Течет из моего сердца
Река из крови со спиртом.
Залить весь город весною.
Повесится на карнизе
С руками, полными гноя,
Глазами, полными слизи.

И это - лучшее место
Для наблюдения мира –
Начищенное до блеска
Небо с запахом тмина,
Разбитое на кусочки
И склеенное слюною
На тоненьком волосочке
Висит за моей спиною.

Висит, и качает ножкой,
И дышит мне в левое ухо.
Скребется назойливой кошкой,
Жужжит, как навозная муха.
Я растаю, как сахар,
В стакане дневного света
С руками, полными праха.
Глазами, полными лета.

За город, толстый и лысый
Слезами в пустое глазницы
Ушли собаки и крысы.
Ушли деревья и птицы,
Остались лужи и реки,
Остались камень и бронза,
С руками, полными снега.
Глазами, полными солнца.

Дева И Сердце

Когда-то я слышал сказку,
о том, как в дальней стране
Утром солнечный лучик пляшет на пыльном окне
Там домик с покатой крышей, крытою берестой
Двери его на запад, окна его - на восток
Утром приходит солнце - так уж заведено –
В окна оно заходит, в двери выходит оно
Солнце уходит на небо - у солнца свои пути
Солнце уходит дальше, чтобы другим светить.

Жила в этом домике Дева, смотрела в лесную даль
Губы ее - кораллы, глаза у нее - миндаль
Руки ее - из снега, сердце ее - изо льда
Она была прекрасна, она была молода.
Она по ночам ложится, она по утрам встает.
Птицами и цветами вышито платье ее
И вот грозовою ночью, она весела и зла
Пришла неслышной воровкой, и сердце мое унесла.

И ночью, темною ночью, когда бушевала гроза
Я видел у изголовья безжалостные глаза.
И я обошел полмира, утратил покой и сон
Свет от чужого солнца жалил мое лицо
Я шел по чужим дорогам, сидел у чужого огня
Я видел многих, и многие тоже видали меня
Но только никто не видел ни близко, ни далеко
Платье ее из шелка с птицами и цветком.

Люди, слышите, люди, невидимая никем
Ходит по миру Дева с сердцем моим в руке
Голос ее серебристый рушит любой гранит
Смотрит она на сердце и смеется над ним
А я у чужого порога снова стою один
Ветер, холодный ветер, дует в моей груди
Люди ее не троньте, не делайте ей ничего
Пусть сердце себе оставит, оно все равно мертво

Когда-нибудь кончится время, когда - не знает никто
Снова вернется дева в свой постаревший дом
Снимет тяжелую обувь и разожжет камин
Посмотрит она на сердце и заплачет над ним
А я проходя случайно один на своем пути
Гляну в ее окошко и не смогу отойти
И два одиноких взгляда впервые за столько лет
Сойдутся, и мир исчезнет когда, она выключит свет!

Донна Анна

Белы снега в Кордильерах
В черные волосы - розу
Не троньте меня, кабальеро
Пока я курю папиросу
Ветром земли Ханаана –
Запахи пряностей разных
Не плачьте, о, донна Анна,
Ваши глаза прекрасны.
О, господин коррехидор,

Пустите меня, хулигана
Туда, где идет панихида
В соборе святого Стефана
Где, наклонясь к изголовью
Под звуки церковного хора
Сейчас истекает любовью
Вдова моего командора.

Мертвому место в склепе
Женщины место в серале
Ангел будет на небе
А дьявол будет в подвале
А я между тем и этим
Стою на земной твердыне
Один на всем белом свете
Своей обуян гордыней

Воздух - звезде и птице
Земля - кроту и мышонку
Бросьте меня в темницу –
Я перегрызу решетку
Закуйте меня в оковы
Отбейте мне ум и печенку
Поставьте ко мне часового
Но я совращу девчонку

Юноша с розовым бантом
Тянет свой aqua vita
Огненная сарабанда
Пляска святого Витта
И среди этого ада
Песня моя все победней
Идите, о донна Анна
Я ухожу последний.

Другой Мир

Есть мир, где плодоносит смоковница,
Где первенцы в Египте не умрут,
Где склон полог, а дол скалист и крут,
Где саранча не станет есть пшеницу,
Где Лазарь не покинет мрак гробницы,
Неся на теле тления печать,
Где город свой на смерть чужим мечам
Не даст иерихонская блудница.
Благополучен путь в Фарсис из Яффы,
Не будет шторма, бунта и кита,
Ударит камень прямо в центр щита,
Хоть был нацелен в око Голиафа,
Там сжалится над пленным Каиафа,

И Анна будет кротким, словно лань,
Он пленнику свою протянет длань,
Благословя его на путь деяний.
Но Пастырь плачет и идет во тьму,
И дьявол крикнет с хохотом ему
Вослед: "Ты проиграл, Галилеянин!"

***

Ее одежда - розовые сны,
Ее глаза насмешливы и нежны.
Она приходит запахом весны
И прячется в раскидистый орешник.

Ее оружье - легкое копье,
И руки ее к вызову привычны,
И все взглянуть боятся на нее,
Когда она выходит за добычей.

Ее жилище без окон и книг.
Ей стен не нужно, чтобы быть счастливей.
Ее от ветра защитит тростник,
И старый дуб ее спасает в ливень.

Она оленей кормит из руки,
Едят они, не ведая отравы.
Она идет к излучине реки,
Где ждут ее забывчивые травы,

Ее работа легка и проста –
Она срывает листья у протоки,
И ждет она, чтоб ветер перестал,
И все бросает в быстрые потоки.

И я хочу дожить хоть до весны,
Чтобы увидеть в сумраке безбрежном
Ее одежду - розовые сны
И взгляд ее насмешливый и нежный.

Карусель

Крутится - вертится карусель, детская песенка
Мальчик кормил деревянных гусей едой из песка.
Выше и выше - прочь от земли, до самых небес
Чтобы люди к ним не пришли, волки подожгли лес.

Белая птица вниз по реке за черным птенцом
Слюна играла на языке с моим леденцом.
А леденец - он ни с кем не дружил, он сам мне сказал
Что он всегда исправно служил тому, кто его лизал.

Девочка, девочка, пришли мне веточку с края земли
Самую первую, самую нервную - или умри.
Самую тонкую, самую звонкую, спрячу ее
Где недотрогою бьется сердце мое

Колдунья

Теперь твое небо - прутья решетки,
Теперь твой мир - это стены темницы,
С тебя сняли платье из шелка,
Тебя одели во власяницу.

С тебя сняли серьги и броши,
Тебя согнули в рабском поклоне,
И ты, привыкшая к мягкому ложу,
Спишь теперь на вонючей соломе.

К тебе придет пьяный священник,
В рясе грязной и обветшалой,
Он хочет дать тебе отпущенье Грехов,
которых ты не совершала.

Он держит крест в своих грязных лапах
И дарит его губам холодным,
А сам украдкой пытается лапать
Тебя сквозь одежду взглядом голодным.

Он говорит с тобою о блуде,
А ты засмеешься и скажешь:" Отче,
Тот, кого я любила, люди
Бросили в пламя прошедшей ночью."

Он выйдет, и ты как того хотела,
Спрячешься в сны, в которые веришь.
Гореть на костре - это плевое дело,
Когда все осталось за кованой дверью.

Тебя повезут мимо замков и башен,
И свежий ветер в волосы дунет,
И люди, увидев тебя, скажут:
" Это опять сжигают колдунью!"

И те, что кричат о милости божьей,
Боятся тебя, уже ставшую прахом,
За то, что ты на сестер не похожа,
За то, что жила и горела без страха

Красная Девица

(посвящение Янке Дягилевой)

Красная девица сидит в своей темнице
С руками ветерками, с глазами сквозняками
Коса на двор.
Туда, где ветер моет день за твоей тюрьмою
Туда, где птичий трепет, туда, где детский лепет
Через забор.

Эх, как бы стать ей пташкой и белою рубашкой
И чистою пеленкой на мокрую клеенку
Упасть в траву.
Эх, как бы стать ей кошкой в железное окошко
Где вода пятки лижет и полевые мыши
Шуршат во рву.

А вот всего печальней - несет начальник чайник
С руками-пауками, словами матюками
Из всех ворот.
Привет, моя красотка, прибить гвоздем бы, "соткой"
Твой рот, чтоб не смердела,
Твой глаз, чтоб не глядела
В честной народ.

Мое простое дело - чтоб ты всегда сидела
Чтоб ты чего не съела, чтоб ты чего не спела
Кругом ходить.
Не за твоей звездою, а за твоей пиздою
Не за твоею мукой, а за тобою, сука,
Дано следить

Вплетай гнилой поземкой язык в ремень казенный
Иди к себе на ужин, сегодня в мою душу
Тебе не срать.
Проклята, но не в храме, распята, но не вами,
Иди к себе, паскуда, чтоб не видал, как буду
Я умирать.

Всю ночь плела девица веревку - удавиться
Вплетала белу нитку, вплетала черну пытку
Вплетала нежный голос, вплетала тонкий волос
И вот сплела.
Повесила на гвоздик серебряный свой мостик
И прыгнула со стула, веревку натянула
А та не облажала, не много подрожала
И умерла.

Нашли ее под утро и рассудили мудро
Когда снялась петелька, что бы исход смертельный
Сама сплыла.
С заботою о теле, омыли и одели
Поставив тонку свечку и - головою в печку
И все дела.

Да только вместе с дымом душа неопалима
Взлетела белой птицей, поднялась над темницей
И поплыла.
И засмеялась пташка, и облизнулась кошка
И засмеялся голос, и только тонкий волос
Сгорел дотла